В программе «Панорама.doc» покажут фильм/мастер-класс «Варда глазами Аньес», последнюю работу Аньес Варда, законченную ею за несколько месяцев до смерти. С позволения издательства «Сеанс» мы публикуем фрагмент главы сборника «Варда», которая так и называется — «Варда глазами Аньес». Режиссер рассказывает о себе.
«Варда глазами Аньес». Режиссер Аньес Варда. 2018
ЧЕРНО-БЕЛОЕ И ЦВЕТНОЕ
Когда я представляла себе Клео в опасности, угроза была белой как смерть. Я читала, что на востоке цвет траура — белый. И сама представляла, как умру от шока, когда мне в глаза будут бить два прожектора. То есть умру от избытка яркого белого цвета. Я использую белый как ощущение. Это фон, который то и дело угрожает все затопить, а на нем вырисовываются темные элементы. В студии Клео, очень белой, очень темная кровать. Я хотела, чтобы лужайки в парке Монсури были бы кремовые, как будто покрытые снегом, нереалистичные. Для этого приходилось снимать очень рано на рассвете (в июне светает рано). Рабье [оператор «Клео с 5 до 7»] поставил зеленые фильтры на объектив, чтобы трава казалась бледной. Я говорю о технике, потому что нет кинописьма без кинотехники.
Снимая «Счастье», я думала о палитре импрессионистов, об их пейзажах, их открытиях, связанных с дополнительными цветами. У апельсина фиолетовая тень, поэтому немного фиолетового в золотистой траве — это приятно. Я снимала сцены пикника так, чтобы в одной было много красного, во второй — синего. В «Жако из Нанта» я сохранила в цвете все те зрелища, которые поразили Жака [Деми], когда он был ребенком. Он вспоминает цвета и магию театра кукол, затем оперетты, а потом фильмы. Я решилась смотреть за него. Платье тетушки из Рио, первая помада на губах соседской девочки, киноафиши — эти незабываемые воспоминания даются в цвете. Остальная часть жизни 1940-х годов — черно-белая, как в фильмах тех лет.
ПОУЧАТЬ ИЛИ РАЗВЛЕКАТЬ?
Я всегда спрашивала себя, хотела ли бы я снять фильм для рыбаков из деревни в «Пуэнт-Курт». Нет, не хотела бы. Им было бы трудно избавиться от своих стереотипов и буржуазного отчуждения, которое так парализует. Ведь очень часто именно рабочие имеют буржуазные взгляды на жизнь. И зачастую у них узколобые взгляды на мораль, потому что они хотят идентифицироваться с классом буржуазии, а он, в свою очередь, стремится от морали освободиться. Именно поэтому я не согласна с политикой Жан-Люка [Годара]. Я не настолько политизирована, чтобы сказать, что отныне буду снимать фильмы для рыбаков из Пуэнт-Курт или для рабочих завода «Рено». Снимать так, чтобы эти фильмы приносили им удовольствие, но в то же время, чтобы они себя в них узнавали и думали, что эти фильмы о них. Я не настолько скромна. И я не политическая активистка. И я слишком эгоистична. Я все еще часть буржуазной культуры, в которой фильмы делаются ради искусства.
JR [сорежиссер фильма «Лица, деревни»] говорит, что искусство меняет общество. Я в это не верю. Мы лишь делимся надеждой, что то, как люди смотрят друг на друга, изменятся к лучшему. А наше «художественное видение» лишь предлагает еще одну точку зрения.
Если мне удалось снять «Клео с 5 до 7», фильм о женщине и страхе смерти, то потому что девушка была красивая. Если бы я рассказывала такую же историю об одинокой женщине 55 лет, никому не было бы интересно, что она умирает и что у нее рак. И тут мы подходим к другому вопросу: что хочет видеть зритель? Думаете, зрители хотят видеть правду? Не хотят. Если бы вы сняли фильм о проблемах профсоюзов и рабочем, которому надо рано вставать, думаете, люди бы пошли на такой фильм в субботу вечером? Нет. Они хотят развлечься, посмотреть на красивых людей, увидеть мечту. Они согласны на то, чтобы повышать сознательность, но пусть это приправлено развлекательностью. Нельзя забывать о том, что кино — популярное искусство. Люди не хотят, чтобы их все время учили. Если мы хотим изменить образ женщин, надо стараться не стать занудами, которых никто не хочет слушать.
В «Одна поет, другая нет» активистский дискурс я поместила в песни. Это было тактическое решение. Никто не слушает «дискурс». Не читает энциклопедий. Все нужно прожить, пропеть, прочувствовать. Я думала, что так мое послание станет сильнее и эффективнее.
В «Счастье» я пыталась сделать форму фильма такой милой и приятной, что, если вы не хотите думать о его смысле, то и не надо. Можете смотреть на него как на пасторальную картинку и довольствоваться таким ответом: «Герой немного эгоистичен, но жизнь продолжается». Вы также можете задуматься: почему природа так жестока? Какова функция женщины? Почему ее можно так быстро заменить — в чем тогда смысл ее жизни? Значит ли это, что она нужна, чтобы просто гладить, готовить и укладывать детей спать, и любая блондинка может заменить жену этого мужчины? Но вы не обязаны читать фильм на этом уровне. Я пыталась снять ясный фильм, но моя главная цель была в том, чтобы он получился достаточно развлекательным. Поэтому он такой гладкий. (Но я перестаралась, и фильм не очень получился.) Я хотела, чтобы он был как аппетитное яблоко, которое захочется съесть. Я бы не назвала мои фильмы «очаровательными», скорее они теплые.
ПРОТИВОРЕЧИЯ
В моих фильмах всегда два объекта, как в «Одна поет, другая нет». В «Пуэнт-Курт» деревня и пара — две сущности, которые нельзя соединить вместе, коллективная жизнь и жизнь частная. Или два моих фильма о Лос-Анджелесе, «Стена, стены» и «Документатор». Первый фильм — портрет Лос-Анджелеса, состоящий из того, что показывается на улицах, пальм, солнца и фресок, того, как самовыражаются жители города. А потом второй фильм, как тень первого: фильм о том, что вы не видите в Лос-Анджелесе, неизвестный город внутри города. Это снова мое противоречивое восприятие окружающего мира. Яркое красочное место и место абсолютно темное. На примере Моны из «Без крова, вне закона» наши противоречия видны очень ясно. С одной стороны, у нас есть все эти социальные идеи о том, что необходимо строить ночлежки, Армия спасения, система соцобеспечения, благотворительность, чтобы помогать людям. Но мы не знаем, что делать, когда люди не хотят, чтобы им помогали.
Меня интересуют внутренние противоречия, из-за которых человек не бывает единым, и в нем может быть три разных человека. Любой может радикально меняться в течение минут.
Когда я была беременна Розали, я сняла «Оперу-Муфф». Тема беременности тоже связана с противоречиями. Какое бы пессимистическое настроение у вас ни было, какие бы мысли о существовании ни приходили в голову, ответ всегда… жизнь. Это не диалектическая идея, это живое противоречие.
Грамши сказал: «Мы должны быть пессимистами в мыслях и оптимистами в поступках». Я не совсем точно цитирую, но идея такая. Все мои фильмы состоят из таких противоречий-сопоставлений. «Клео…»: объективное время — субъективное время. «Счастье»: сахар и яд. «Любовь львов»: историческая правда и ложь (телевизор) — коллективная мифомания и Голливуд. «Навсикая»: история — мифология, греки после Античности и греческие боги. А в «Одна поет, другая нет» это было смешение сна и документального фильма.
Посмотреть расписание программы можно будет здесь. О других фильмах “Панорамы.doc” читайте в нашем материале.
